Патрик О'Брайан «Миссия на Маврикий»
Прислано MONBAR 03 Февраля 2018, 20:58
Миссия на Маврикий
Патрик О'Брайан 

После событий «Фрегата «Сюрприз» прошло четыре или пять лет. Мэтьюрин, исследуя черепах, олуш и прочих жуков и додо, продолжает втихаря пакостить ненавистному Бонапарту, причём бесплатно (за что Адмиралтейство готово целовать его в обе щеки), а Обри живёт в своём Эшгроу-коттедже и пытается привыкнуть к новой для него роли мужа и отца. Да, завершая разговор о времени, в которое проиходит действие книги: события «Фрегата «Сюрприз» датируются вроде бы 1805 годом, события «Миссии на Маврикий» — 1809–1810. И вот тут встаёт один интересный вопрос. В 1805 году, как известно, погиб Нельсон. В книгах же его смерть не упоминается никаким образом — и это притом, что многие офицеры и уж точно — сам капитан Обри — Нельсона боготворили. По меньшей мере странно, что столь значимая для героев романов фигура исчезла из их жизни и их воспоминаний совершенно бесследно.

Обри, ставший теперь семейным человеком, испытывает все радости счастливого брака с любящей женой и все горести совместного проживания со сварливой тёщей. В роли отца он довольно забавен — путает своих девочек-близнецов и не может запомнить их возраст. Джек действительно превратился в семейного человека, тоскующего по своей жене и своим детям; он искренне переживает, когда доставленные ему письма от жены оказываются подмоченными морской водой и от этого практически полностью нечитаемыми. В то же время, уходит в море от жены (и от тёщи) он с огромным удовольствием — для него это и возвращение в родную стихию,

и возможность подзаработать (пожалуй, кроме Счастливчика Джека и Златовласки Обри вполне мог бы носить ещё одно прозвище — Джек-Стяжатель призовых денег).

Он по-прежнему жадноват и знает, где можно получить своё и при каких обстоятельствах сделать своим чужое. В самом начале романа он ждал сорок семь минут перед освобождением захваченной французами английской шнявы, чтобы впоследствии законным путём получить от её владельцев часть груза в качестве благодарности. Хотел я было сказать, что так он пытается обеспечить достойное существование своей семье; но разве ещё в «Командире и штурмане» Обри не прикидывал, сколько составит его доля в призовых деньгах, если посчитать не спасённым, а призовым норвежское судно из конвоя, который он сопровождал? Корабельная команда при таком подходе к военно-морской службе выглядит, как его младшие партнёры по бизнесу:

…в одно прекрасное утро каждый Джек-с-форпика заработал своё годовое жалование. Теперь надо им дать понять, что, обучая их своим обязанностям, мы даём им заработать ещё — и не будет нужды в тростях и плётках.

Обри вообще всегда придавал большое значение артиллерийской подготовке своих команд: он постоянно устраивал тренировочные стрельбы и на «Софи», и на «Резвом», и, теперь, на «Боадицее». И да — разве такой бизнес-подход к взаимоотношениям с командой не лучше палочной (вернее, линьковой) дисциплины у капитанов вроде Корбетта?

Джек теперь не просто капитан, а коммодор, то есть временный командующий эскадрой (можно сказать, эрзац-адмирал). Соответственно, и количество задач, которые перед ним стоят (от поддержания нормальных взаимоотношений между капитанами эскадры и до налаживания взаимодействия с армейскими частями) и проблем, которые на него сваливаются (от боцмана, продающего казённое имущество вместе с искорёженным якорем, до тупых и самонадеянных союзников, рвущихся в кровопролитный бой с большими потерями в одиночку только для того, чтобы потом спустить флаг и сдаться), выросло на порядок, а времени стало не хватать просто катастрофически. Теперь ему и на скрипке играть некогда.

Однако, Джек совершенно не испорчен властью (чего так боялся Стивен). А как он переживает за благополучное возвращение Стивена с его задания на Реюньоне?

А ещё герои постарели. Обри сам осознаёт это, видя седого адмирала Берти, которого он помнит ещё жизнерадостным и полным сил.

Образ лорда Клонферта, в некотором роде, парный с образом самого Джека Обри. Это такое искажённое отражение главного героя: один — это удачливый, уверенный в себе и, прямо скажем, не переживающий из-за вещей, которых не понимает, капитан с успешной карьерой; другой — его однокашник и бывший сослуживец, до сих пор не выбившийся даже в командиры фрегата, мнительный, с низкой самооценкой, завистливый и зависимый от мнения других людей о самом себе. В какой-то степени, сам Обри мог стать чем-то вроде Клонферта, если бы его не сопровождала его знаменитая удача и если бы ему не представлялось столько шансов для того, чтобы отличиться. Одновременно, Клонферт — это человек, вечно играющий роли, постоянно встающий в героическую позу; он крайне редко бывает самим собой. И оба его последних решения (о которых я рассказывать здесь, естественно, не буду) — это очередные попытки встать в позу и привлечь внимание к своей особе.

Зеркально отображается эпизод из «Командира и штурмана», в котором Обри судили за сдачу своего брига противнику. Теперь коммодор Обри сам председательствует в суде, разбирающем аналогичное дело. И, к чести Обри и других судей-капитанов, решение они выносят справедливое.

Складывается впечатление, что Джеку Обри «везёт» на старые, изношенные, или просто обладающие плохими мореходными качествами корабли. «Поликрест» во втором томе был едва управляемым чудом сухопутной инженерной мысли; в третьем томе Обри командовал «Сюрпризом», на котором сам когда-то служил юным мичманом; теперь он ходит на «Боадицее», настройка рангоута и такелажа которой, вместе с перераспределением груза в трюмах, способны дать лишь незначительное увеличение скорости, а в помощь ему приданы «Рейсонебл», корпус которого не может выдержать собственного бортового залпа, и «Леопард», который страшно выводить из гавани в море. Забегая вперёд, кстати, скажу, что в пятом томе «Леопард» отдадут под командование самого Обри. Похоже, не только в нашем богоспасаемом отечестве принято не списывать и использовать казённое имущество до тех пор, пока оно не рассыпется в труху (а потом ещё возложить убытки на того, в чьих руках/под чьим командованием оно рассыпалось).

А ещё из этого складывается впечатление, что Royal Navy был не так уж прекрасен и силён, как про него обычно пишут. Да, были командиры вроде Нельсона и Кокрейна, с которого отчасти и списан Обри, однако хватало и тупых самодуров-капитанов на дряхлых кораблях, матросы которых умели до блеска драить пушки, но совершенно не умели попадать из них в цель.

В четвёртом романе цикла впервые как действующие персонажи появляются русские. Это наш будущий адмирал Головнин, а пока ещё только лейтенант и начальник экспедиции на шлюпе «Диана». Головнин появляется в романе ненадолго; да, он изображён пьяницей (за границей что, обо всех русских так думают? Аналогия с медведем, кстати, тоже присутствует), но такой же, если не худший, пьяница — его собутыльник, доктор Мак Адам. И англичанин О’Брайан, надо отдать ему должное, не стал умалчивать о бесчестном поведении адмирала Берти по отношению к Головнину.

В связи с Головниным, судно которого в 1809 году действительно стояло в Кейптауне, задержанное английскими властями, стоит отметить (что я уже пару раз собирался сделать, но всё забывал) такую черту творчества О’Брайана, как качественное вписывание истории вымышленных персонажей в контекст подлинных исторических событий. Впрочем, иногда он просто литературно обрабатывает реальные события, заменяя одного из его участников на капитана Обри. Что-то похожее мы имеем как раз в случае с «Миссией на Маврикий». Пока я читал книгу, попутно я посмотрел английскую Википедию — оказалось, что образ Обри в этом романе отчасти списан с некоего реально существовавшего коммодора Джосиаса Роули. Так или иначе, О’Брайан всегда внимателен к историческим подробностям — и это лишнее доказательство основательности его как исторического романиста.

Рецензия: Carassius